Утро.  Завтрак.    Выясняется, что ночью мёрзли все,  девчонки   точно все. При том,  что у   половины по два   спальника.   У Елены два своих, кто-то из родственников   военных привёз «оттуда»  и  презентовал как   нечто  особенное,  мне  любопытно,  прошу показать после завтрака.  У  Насти с Разилёй прокатные,   у Славы остались запасные  невостребованные и   он девчонкам   второй  комплект бесплатно   отдал.   И все они   вторыми спальниками накрывались,   не зная,  что  теплее  вложить спальник в спальник.  Бессильно ругаюсь.      Сходила посмотреть  спальные мешки Елены, там ерунда, может  здоровому молодому мужику  с армейской закалкой   и ничего,   но я  бы в мае  вымерзла,  даже в двух сразу.  Моя попсовая  всего лишь  Алексика  по  сравнению   -   как  тулуп  и  пальтишко на синтепоне, и то  я весной     мёрзну.  Да,  не  та  уже армейская  экипировка! То ли дело  тот  непробиваемый  и неубиваемый Лёшкин   бушлат,  что  выручал  меня и  летом на Юшуте, и  после купания  на Крещение в  Голубом озере (круглый год +4).  Но и ночь   выдалась действительно холодной,    кто-то, поймавший интернет  и погоду в нём,  сказал   под минус 6,  но  это точно не точно.

А к завтраку   потеплело.  Ухожу   со своей миской  в сторонку от   людей и разговоров,   устраиваюсь с  видом на   противоположный берег,   щупальцами ощущений   пытаюсь потрогать    скалы на той  стороне.  Рядом  нарисовывается Ахмет и  напоминает, почему  я прозвала  его Великим Комплиментщиком.  -  Знаешь, а  на меня ведь очень   жаловались  соседи.  Говорят, я им всю   ночь спать мешал   криками: -  Мотя!  Мотя! Любовь  моя!   -  Я  уже как-то слышала   от тебя эту шутку.  – Вот!  Это  говорит об исключительной  стабильности моих чувств!  -  Ага. Только в прошлый раз она  адресовалась  не мне,  нас две  Моти  было.

Собираемся, вяжемся,  я  забираю себе место левого загребного.  Разиля за мной,   Елена за Ахметом,  рулевые  Слава и Михаил на тех же местах. И Слава почти сразу же: -  Так вот  вчера в чём дело  было!  Это Мотя   всех перегребала! -  С места  в середине?  Ну-ну.  Такое  физически   возможно? —  грести   стало проще, мне  так уж точно.  Загребной  хоть и  мотор,   но   зато  смотреть можно   куда угодно, а не  на весло впереди сидящего,  чтобы в   ритм попадать. На нашей стороне   всё хорошо,   Разиля умница,   гребёт за мной   ровно и чётко, вёслами не цепляемся,    а на правом пилоне опять какие-то пляски с вёслами,  Елена просто сидит,  сушит,   Ахмет ей велел не  грести, потому что она ему мешает, а у него    там эксперименты, то он как на каноэ,  то   ещё  какое-то череззаборногузадирищенко,   то  он сам  замер  и  медитирует, потом   спросил не против ли мы  и наушники достал, они у него с памятью,   от забытого телефона не зависят.

В инструкторском отчёте  написано: «Лоция у речки стала интереснее. Обычно размеренная, она местами оживала, ощетинивалась мелями и возмущалась перекатами. Была парочка демоверсий Большого Инзера для тех, кто в следующий раз с нами туда». (Большой Инзер это уже категория,   двоечка,  но всё-таки.  Я не была.)     Я этого  «поинтереснее» не запомнила, ну, была пара недоперекатов,  прокатились десяток метров  со скоростью чуть выше улиточной.   А так и   рассказать нечего  -  река широкая, вода высокая,  ни камней, ни «расчёсок»,  ни   завалов,   плыви и  плыви себе,  берега  примерно одинаковые,  остановок  с   выходом  к чему-то интересному нет.  Кроме магазина.   Нам  на   уральской реке    понадобился магазин. С питьевой водой.   И хорошо бы с пивом.   У меня  и не только у меня закончилась питьевая    вода.  В списке вещей от клуба значилось, что воды при себе иметь  пару литров, я  даже внимания не обратила,  зная,  что  с собой   достаточно   бутылочки в автобус,  а дальше  проблем не будет. И не  угадала.   Просто обычно  вода  на организаторах,  из города везутся баллоны   с запасом на  первую готовку, а там в зависимости от родников  -  или вся вода с собой,  или расчётная часть.  И всегда   можно отлить себе из  общака.  Но не на этот раз.  Еда и чай на речной,  а питьевая  только личная.Чай мне воду  не заменяет.  А родник  мы проскочили.   Но по дороге же деревни,  должен быть магазин. И мы увидели эту вывеску.   Остановка,  чалимся. И опять облом. На заборе тоже пишут.    Рядом   семья   Логан разгружала,  хозяева базы, судя по всему,   спросили их -  нет в деревне магазина,маленькая деревня,  а буквы на крыше  — это с прошлого   года  ещё, пока тут всё перестраивается,  не  сезон ещё,  нет  клиентов,   позже  появятся,   с летом и отпусками,   будут домики снимать  под дачи.  Но воды нам налили   из  личного крана во дворе собственного дома.   Готовы были продать пирогов и   пельменей,  но  мы  отказались.

На  обед остановились  практически в чистом поле. Сначала   народ бросился  загорать, потом спёкся и начал искать тень.  Елена  выдаёт Разиле  флакон с санблоком,   правда, уже поздновато,  ещё утром  выяснилось,  что  Разиля   сгорела. -  Я смуглая,  я никогда не сгораю!  -  вот вам и никогда:   лицо – негатив  красной панды, ладно хоть солнечными очками не пренебрегает,  губы потрескались. Сейчас  уже  чуть-чуть спало.   (Впрочем,   опухшими после  ночи в палатке  выглядели все,  даже  не пившие и 18-летние).  Утешаю:  -  Да уже  ничего,    и  выглядит не   ужасно! -  Вы тоже выглядите не  ужасно!  -   внутренний дикий   хомяк  всегда на боевом  взводе, даже когда  губа  треснула и болит.

В тени на пенке лежит «возлюбленная пара»,  проходя мимо, отмечаю,   как нежно он мимодумно гладит ребром кроссовка  рант  её резинового сапожка.    И такое тёплое  чувство энергетического   узнавания-вспоминания  – у всех  такое  было.

Махаил рассказывает Елене  что-то про  Тибет,    хороший  поход, большой,  Кайлас и не  только.  Должно   бы  быть интересно,  но вот эта возрастная  скорость и интонации,   должно   бы звучать вкусно и  обстоятельно,  а не затягивает.

В студенческой  кучке  Настя опять  вещает уверенно и безапелляционно,  про   преподов,  отправляющих на пересдачу: -   И зачем им это надо? Я вот всем   практику ставила не  глядя! Никого не мучила.   Им же самим   это оформлять,  время на повторный прием тратить.   У этих людей   явно нет   других дел и личной жизни! – что-то  я какая-то   просветлённая… или наоборот,  безразличная,  даже по лбу дать не  хочется, чтобы в дырочку в голове вошло немножко ума. – Сами,  девочки, всё сами.  Ап стену. Жизнь подставит.

У    противоположного  берега     столпилось несколько чужих катов, обследуют дыру в скале на уровне воды,   скорее всего там  обычный небольшой грот, но всё равно    что-то интересное.  Пара    сплавщиков лезет вверх по скале. Один  остаётся мобильным, а второй застревает. Наши спорят, кто это -   плотная девушка или  попастый   мальчик, издалека не  видно.  Но  встряли  они там  хорошо,   вниз второй  точно никак, в сторону и вверх – есть варианты.  Катамараны отчаливают,  а двое на скале остаются. Медленно-медленно  выбираются наверх к деревьям,  там уже проще.

Я на  берегу перебираю камушки. Вчера   у костра рассказывала девчонкам  ту фишку  с переселением камней от Макса Фрая,  у самой  меня дело до переселения никогда не доходят,   камушки застревают у меня дома. Сегодня все ищут себе по    красивому камешку.  Выбираю  коричневый небольшой,  мне хочется думать,  что это могла бы быть яшма.

Вот эта скала называется Амфитеатр.  А по мне так  это тазовые кости.  Даже догадываюсь,  чем навеяло. У Ахмета на   сидушке-пенделе картинка   — рентген тазобедренного,  всю утреннюю погрузку перед глазами   маячила.

Вечерняя стоянка.   Ставим палатки.  Поляна  меньше предыдущей,   на той были коровьи лепёшки,  на этой шишки.    Палатка  Насти и Разили близко к моей.  Ещё в  первый день на воде  я  отметила, что  Разиля без перчаток.  — А я всегда   без перчаток!  -  Ну, не надо, так не надо.  -  Вот   сколько стоят эти  рабочие перчатки?   Рублей 20?    Не смотря  на то, что  они всегда есть в списке вещей,  кто-нибудь да забудет  взять.    Один клуб   перчатки точно выдаёт, одну пару на сплав,  кому   надо больше — свои. У  самой  у  меня  несколько пар:  эластичные  анатомические  для  кросс-тренинга,  чтобы грести,  обычными я уже  руки натирала,   неопрен 2 мм   для  пещер -  терпеть не могу   трогать мокрое и грязное, и  кучка  х/бшных и синтетических  на все остальные случаи.  Все-таки  всучиваю (или всучаю?))  Разиле  перчатки и  объясняю, что шишки   надо  убрать, чтоб под палатку ничего не попало — и спать удобнее, и прокатная палатка  целее.   Девчонки    спрашивают, сколько может стоить  палатка  Ахмета:  — Да    кто ж счас знает!  Тысяч   пятьдесят.  (Погуглила,   приврала, в Канте  его однушка   тридцать). -   ООООО!  Да на эти деньги  лучше какую-нибудь машину старенькую  купить!

Пока  руководители готовят ужин,  есть возможность прогуляться, поискать тропу  на гору,  на  горе может быть интернет,  это аргумент.  Идём  я, Лера,  Ольга с сыном,  Елена,  те два  мужчины «из ларца»,  кажется Альберт и Юрий,  но  в именах я не уверена.   Разиля с Настей   доходят с нами ровно до палатки Ахмета, не могу удержаться,  показываю, какие шикинские у   него  даже колышки.  Разиля: -  А тапки у  тебя  совсем не соотвествуют   всему остальному!  — я внутренне  валяюсь  от смеха и дрыгаю лапками,  Ахмет сокрушенно вздыхает,  взял на даче  папины сланцы,   я помню,  как   ареновские соотвествующие   он    пролюбил  на другом   сплаве,  это была трагедия.

Тропа   вдоль берега есть,  есть те, кто встал раньше нас, дорогу нам    указывают.   На одной стоянке  большая компания нестарых мощных  мужчин с короткими стрижками и  тяжёлыми взглядами,  с таким экстерьером в российском кино   играют    бандитов, следователей и русских  олигархов,  сидят  за столами   под  раскидистым тентом, на парковке    новые одинаковые  какие-то солидные катамараны.  Остальные стоянки   на вид попроще.

Доходим до места, где тропа поднимается в гору.  И вот   что значит,   нет  командира.  Все   как с цепи срываются и чешут в гору чуть не бегом.   Естественно,   дыхания хватает ненадолго.    Но  успеваем растянуться.      Ольга с сыном далеко впереди,   но  об этих можно не беспокоиться.  Дожидаюсь  Леру,   потом мужчину, спрашиваю, кто идёт последним и всех ли видно,    прошу держать  друг друга в поле зрения.  Поздно очнулась.  Елена  отстала.   И осталась   там, где появилась связь. А    ведь она хотела  хоть на какую-нибудь горку и фото на вершине.  Если  б   я   не   пошла на поводу у соскучившихся по камням   ботинок,   а   встала, как  в нормальной  походе,  замыкающей,  она бы поднялась.  

 Гора заросшая, такого вида, чтоб прям   край скалы над рекой,  тут нет, но всё равно красиво.  И  филин  с кукушкой на два голоса.  Неправдоподобно так,  как будто   кто-то их изображает.

Спускаться   сложнее, чем  подниматься,  это как обычно. У  Леры и Елены   кроссовки,  кроссы даже хорошие не умеют вгрызаться в склон,  как трекинговые ботинки, голеностоп  гуляет.   Но все спустились, все   целы, все   на  нижней тропе.

По   дороге  к лагерю   Лера спрашивает про  мою коленку   в  запёкшейся корочке,  как у маленькой: -  Это вы вчера во время бани?  -  Нет,  это раньше,  с велосипеда упала. -  Кататься учились?  -   внутренний       переводчик,   спец по  криптодискурсу, опять в  восторге: — Да-да,  и велосипеды только что специально   для вас,  детки,  изобрели!  — вслух:  -  Да каталась в   другом городе на чужом очень быстром  велосипеде  по  очень   людной набережной. 

Ужин. К  ужину  «бонусный»  глинтвейн.   Сейчас почти у всех клубов глинтвейн. Разговоры   после   -  отдельная история.  Не сегодня)

 Не вычитывала)